Не закладываю ли я бомбу под собственные ноги? Похоже, но я подумал, что должен поделиться этой историей, потому что невероятно, как работает человеческий разум. Это ненаписанная глава, вырванная из моей собственной жизни, или что-то, что “много раз пересылалось” в WhatsApp? Позвольте мне иметь право быть привязанным к источнику ради моего психического и физического благополучия.
Но прежде чем вы начнете действовать, позвольте прояснить, что я беру на себя роль главного героя, чтобы сделать повествование как можно более насыщенным. И эта история об опасностях совершенства и о боли увековечивания любви.
Не так давно мы с ней были хорошими друзьями. Возможно, до сих пор, но на данный момент это больше, чем просто друзья. Как и в любых отношениях, вначале разговоры были суматошными и напряженными, но к середине стали не такими частыми и в конце концов свелись к “доброму утру”, “спокойной ночи” и “извините, занят”.
В конце концов, желание встретиться и выпить крафтового пива в Windmills на окраине Кемпеговды угасло, как банка с тоником, у которой закончился срок годности.
Через несколько месяцев мы расстались, как пара, возвращающаяся из свадебного путешествия в Швейцарию, измученные грозовыми высотами альпийского веселья, с потрескавшимися губами, которые больше не смачиваются прикосновениями к губам. В нашем тусклом совместном путешествии мы временами были незнакомцами, отчужденной парой, ожидающей окончательного слушания по делу о разводе, а иногда и двумя давно потерянными родственными душами, жаждущими воссоединения.
И вот в одно не очень хорошее утро – после нескольких месяцев холодных отношений – посыпались оскорбления, не то чтобы перестрелка, но односторонний обмен мнениями. Она всегда была на взводе, находила недостатки во всем, что я делал, чтобы ей было комфортно. Каждое благожелательное сообщение было встречено градом слов, в которых содержались оскорбления.
“Извините, я не могу продолжать отвечать на ваши сообщения”, – сказала она. “Это не может быть работой на полный рабочий день”.
“Никаких проблем, берегите себя и свое время”, – ответил я.
“Ты прислал мне сообщение после полуночи? Разве я не говорила тебе, что сплю со своей мамой? Ты становишься невыносимым”, – спросила она на днях.
“Неужели? Мне так жаль”. Я знал, что для того, чтобы хлопнуть, нужны две руки, так что в такие моменты тишина была на высоте.
Однако в другой раз она сказала: “Как ты мог так поступить со мной? Ты ставишь под сомнение мою нравственность и честность. Мы с Джоном были друзьями детства, поэтому поход с ним в кино не должен вызывать у тебя изжогу. Ты что, преследуешь меня?” Она буквально взорвалась в чате.
– Но я только сказал, что я тоже свободен. Джон тоже был моим другом с тех пор, как мы встретились.
“Разве ты не слышал, что трое – это толпа”, – парировала она.
“Послушай, я не кладу все яйца в одну корзину. У разных людей в моей жизни разный уровень свободы. Я не хочу, чтобы кто-то ставил под сомнение мою честность”. Она, казалось, была в ярости. “Это моя жизнь, и я живу так, как хочу”.
Бесчувственный, грубиян из глубинки, сторонник патриархата, Казанова, мужской шовинист, женоненавистник – вот лишь некоторые из менее серьезных обвинений, которые мне наобум бросали. Она пускалась во все тяжкие, чтобы переубедить меня.
Но почему я должен позволять кому-то сомневаться в моей честности? Она не моя спутница жизни. Еще нет. Более того, я никогда не вторгался в ее жизнь. Это она постучала в дверь “Мессенджера”. Мне было уютно и умиротворенно в моем маленьком коконе, и я никогда не поступался спокойствием, царившим в моей жизни.
Я был ошеломлен тем, как много токсинов накапливалось в наших отношениях. Это были уже не мелкие ссоры, обычные для любых отношений. Болезни уже дали метастазы. Они проявились в каждой клеточке нашей души. Пора заканчивать? Я все еще сохранял спокойствие, надеясь спасти прекрасные в остальном отношения. Возможно, у нее внутренняя борьба, семейные проблемы, отношения с кем-то не ладятся. “Успокойся, все будет хорошо”, – повторял я.
“Как ты смеешь называть моего отца скрягой за то, что он не предложил тебе чаю, когда ты нагрянул на днях? Тебя не было там больше минуты. У нас не магазин соков, чтобы производить что-то по чьему-то указанию”.
Неужели я назвал его скрягой? Никогда. Я только упомянул, что у них есть номер с прекрасным видом, и я был бы не прочь выпить там чашечку кофе.
Хватит этой грязи. Заслуживаю ли я того, чтобы стоять на холоде под градом, бьющим со всех сторон? Почему меня наказывают без всякой на то причины? Кто она такая, чтобы помыкать мной, и каковы ее намерения?
Я подумал, что пришло время расстаться. Если бы когда-нибудь произошло воссоединение, потребовалась бы целая жизнь, чтобы развеять всю накопившуюся грязь. После нескольких месяцев тревожного молчания мы встретились на вершине холма по моей просьбе, вдали от посторонних глаз.
– Как у тебя дела? – спросил я. – Вежливо спросил я, глядя ей прямо в глаза. “Я была такой заботливой, любящей и понимающей. Почему ты все еще ненавидишь меня?
– Я никогда не испытывала к тебе ненависти, – сказала она, глядя на заходящее солнце. – Я боялась, что влюбляюсь в тебя. Безумно, пугающе безумно. Я сделала все это для того, чтобы ты навсегда возненавидел меня и ушел, – сказала она, ее кудри развевались на ветру, а глаза наполнились слезами.
– Но почему?
“Это было так ошеломляюще. Твоя любовь, твоя забота, твое совершенство, твоя честность, твоя преданность – все это унижает меня. Я был уверен, что не смогу отплатить им той же монетой. Были времена, когда мне так отчаянно хотелось, чтобы ты накричал на меня.
– Вес в двадцать четыре карата слишком хрупок для изготовления украшений. Почему ты такая цельная?
– Кроме того, у меня есть обязательства перед родителями, которые я должна выполнить. Она всхлипнула в ладошку и начала спускаться с холма. Солнце, садящееся в красновато-коричневом небе за золотыми полями, было так прекрасно.